семья Харрисон и их борьба с горем (продолж.)
Прошел еще год, и Эллен позвонила терапевту и
сообщила: Макс умер шесть месяцев назад. Она сказала, что не очень понимает,
что им нужно, но что-то им нужно обязательно. Встреча была назначена на
следующую неделю.
Повесив трубку, терапевт загрустил.
Оборвалась молодая жизнь. Семья осталась с зияющей раной в сердце.
Расстроенный, он подошел с стереопроигрывателю и нашел среди пластинок
"Реквием” Форе* [[[[* Габриель Форе (1845-1924) – французский композитор и
пианист.] Музыка лилась и была удивительно светлой и красивой. Он слушал музыку
и думал: "Может быть, эта или другая музыка поможет им? Но я даже не знаю, что
им нужно... Ведь это то, что сейчас нужно мне. Это для меня”.
На следующей неделе Харрисоны вошли в
комнату. Они выглядели совершенно потерянными.
Терапевт: С тех пор, как я узнал, что Макс умер, я все
время думал о вас. Поговорите со мной и расскажите, как вы живете.
Эллен (слегка раздраженно): Каждому хочется знать, как я живу. Что я
могу сказать? Зачем вы задаете такой вопрос?
Терапевт: Потому
что я хочу поговорить с вами и не могу придумать ничего лучшего.
(Эллен
одобрительно кивает.)
Элджер: Я думаю, мы в порядке. Что я могу сказать?
Мы мало разговариваем друг с другом. Я был так рад, когда Эллен позвонила вам.
Я боялся предложить это сам, думал, Эллен это не понравится.
Терапевт: Спасибо, что сказали мне это.
Фрэнк: Да-а, нам не позволяют говорить о Максе. Я
больше не могу находиться в доме. Наш дом похож на морг.
Терапевт: Спасибо, что ты сказал мне это, Фрэнк.
Белла: Я бы хотела, чтобы все было как раньше.
Терапевт: Я вижу, как ты хочешь этого, Белла. (Ко всем) А сейчас, я бы хотел, чтобы вы
повернулись друг к другу и сказали друг другу то, что сейчас сказали мне.
Позвольте мне просто посидеть рядом и послушать вас. Я вступлю в ваш разговор,
как только возникнет что-то полезное. Помните, что если кому-то из вас станет
трудно и понадобится помощь, просите меня об этом. Сейчас я просто отсяду от
вас и стану наблюдать и думать, не могу ли я понять, с чем вы не справляетесь.
(Члены
семьи вяло переговариваются между собой минут пятнадцать, часто меняя темы.)
Терапевт: Можно я прерву вас и расскажу, что увидел. Я
увидел, как вы могли бы воспользоваться моей помощью. Похоже, вам на самом деле
тяжело говорить о чем бы то ни было, никто никому не помогает высказаться до
конца. Каждый из вас выглядит погруженным в себя.
Элджер: Да, я чувствую себя именно так: я совершенно
один. До сих пор я не осознавал, что тоже оставляю других в одиночестве. Раньше
я никогда таким не был.
Эллен: В жизни все меняется.
Элджер (поворачивается к ней): Это правда, но я больше не хочу быть один и
не хочу оставлять тебя одну.
Эллен: Я не знаю, как могу быть с тобой после
этого...
Элджер: "Этого”... наш сын умер, и я больше не хочу
оплакивать его в одиночестве.
(Эллен
молча смотрит на своего мужа, у нее мрачное и усталое выражение лица.)
Фрэнк: Я хочу иметь возможность говорить о Максе.
Белла: Я скучаю по Максу.
Терапевт: Я могу представить себе, как тяжело вам всем
говорить и общаться друг с другом, потому что от этого ваша печаль становится
еще тяжелей. Но правда состоит в том, что вы полны печали и слез. А иногда вам
полезно некоторое время погрустить друг с другом, чтобы не погружаться в печаль
все время. Как вы думаете, есть в этом смысл? (Все кивают.) Может быть, у кого-то из вас есть свои соображения? (Члены семьи молчат.) Вы хотите, чтобы я
высказал какую-нибудь идею?
Белла: Да, скажите нам.
Терапевт: Хорошо, у меня есть одна идея – в день
рождения Макса...
Белла: Его день рождения на следующей неделе!
Терапевт: Спасибо, Белла. День рождения Макса – это
хороший повод, чтобы побыть вместе и вместе погрустить. Каждый из вас может
сказать, как он скучает по Максу, и чтобы он подарил Максу на день рождения,
если бы он был здесь. Как вы думаете?
Фрэнк: Мне это нравится.
(Остальные
также проявляют интерес к этому.)
Терапевт: Давайте сделаем это сейчас, как будто его
день рождения уже сегодня. Вы хотели бы попробовать?
(Долгая
пауза. Затем все встают и меняются стульями, не глядя друг на друга и на
терапевта. Внезапно молчание прерывается...)
Фрэнк: Я хочу попробовать. С днем рождения, Макс!
Ты знаешь, что у тебя сегодня день рождения? Тебе сегодня двадцать. Я знаю, как
ты любишь баскетбол, поэтому купил тебе настоящий, профессиональный мяч... Я
могу представить себе твое улыбающееся лицо, как ты подпрыгиваешь высоко в
воздух, чтобы попасть мячом в корзину. С днем рожд... (он не может выговорить слово). Я так скучаю по тебе.. Я скучаю
даже по тому, как ты пихаешь меня, когда мимо проходят твои подружки, а ты
валяешь дурака, чтобы привлечь их внимание.
Эллен (вытирая слезы): Это было так мило, так трогательно.
(Все
плачут и вытирают слезы.)
Бэлла
(у нее детский голос, нежный и невинный): Угадай, что я приготовила тебе на день рождения, большой Макс.
Тебе так нравилась Дженни с Беркшир-стрит. Так вот, она собирается прийти к нам
и посмотреть телевизор, как в прошлом году, помнишь?
Эллен: Бедный Макс, ты никогда уже больше не
влюбишься по-настоящему, и ты никогда не поедешь учиться в Европу. Ты никогда
больше не подерешься со своим братом или сестрой. Что я могу тебе дать сегодня,
мой бедный, любимый, родной? Может быть, я могу дать тебе обещание, что твоя
любимая душа будет жить во мне, в каждом из нас. Я все еще помню, как носила
тебя в своей утробе и какой ты был живой там, внутри меня... как будто это было
вчера. Я надеюсь, что в этот день рождения твоя душа спокойна... (Элджер подсаживается поближе к жене и
бережно берет ее за руку.)
Наступила еще одна пауза, но атмосфера в
комнате изменилась. Отчаяние и растерянность сменились нежными чувствами и даже
некоторым удовольствием, как будто Макс сел посередине комнаты и соединил всех
вместе.
Элджер: А я дарю тебе лыжи, которые ты так хотел, и
теперь мы можем кататься вместе. С днем рождения, сынок. Пусть твой дух
возвращается к нам каждый день рождения, чтобы мы могли вместе вспоминать тебя
каждый год и снова любить тебя. А между днями рождения мы можем отпускать тебя
и оставлять в мире и покое... да, в мире и покое. (Он отводит свой взгляд от воображаемого духа и смотрит на терапевта
своими нежными и влажными глазами.) Это то, что вы имели в виду?
Терапевт: Да, именно то, это было замечательно. Я
желаю вам, чтобы это повторилось на следующей неделе в настоящий день рождения
Макса. Я думаю, вам захочется так погрустить вместе, как вы сделали это
сегодня.
(Долгое
молчаливое согласие, и затем терапевт продолжает.)
Терапевт: Вы отвернулись от Макса, потому что были в
смятении и чувствовали опустошенность, поэтому же вы отвернулись и друг от
друга. Вы потеряли не только Макса, вы потеряли друг друга, комфорт и теплоту,
наполнявшие вашу семью.
Элджер: Да, Макс живет в каждом из нас, и он хотел
бы, чтобы мы снова стали семьей, не только в его день рождения.
Терапевт: Именно так. Если вы повернетесь друг к другу
и просто посмотрите друг другу в глаза, какие чувства посетят вас? Сможете ли
вы поделиться своими чувствами с другими? Пожалуйста, попробуйте посмотреть
друг на друга.
Белла: Мама, папа, Фрэнк, я люблю вас.
(Все
в унисон отвечают Белле: "Я люблю тебя”, тихо плачут.)
Элджер
(тепло глядя на Эллен): Я
так соскучился по тебе, Эллен...
Эллен: И я тоже соскучилась по тебе, по Фрэнку и по
Белле. (Она раскрывает свои объятия
Белле, которая подходит к ней и тоже обнимает ее.)
Элджер (поднимается и подходит к Фрэнку): Я отвергал тебя так долго. Мне было не до
тебя, и я отвергал тебя, сын.
Фрэнк (обнимая отца): Все в порядке, папа, я тоже был в плохой
форме.
Члены семьи продолжали разговаривать между
собой, делиться своими чувствами и плакать вместе. Терапевт сидел в
одиночестве. Он понял, что, помогая их скорби, он помог возродить их семейный
союз. Он был доволен. Он вспоминал о своих утратах, об умершей жене и о своих
победах.
Заключение
В семейной терапии существует много способов
работы с горем и утратой. Семья Харрисонов – только один пример той силы,
которую придает семье присутствие терапевта, наблюдающего, как семья разделяет
общую боль. Как и любая гештальт-терапия, работа с семьей и супружескими парами
полагается на феноменологические данные, представленные данной системой. Работа
с горем и утратой предполагает несколько методов, с помощью которых присутствие
терапевта становится эффективным.
Вы можете присоединиться к той скорби,
которую переживает семья, даже не имея опыта таких переживаний, и искать вместе
с ними лучший способ самовыражения. Важно не иметь заранее наработанной модели
работы с горем, а просто помогать данной семье найти свой собственный путь,
который будет соответствовать их потребностям.
Временами вам, может быть, придется
соединяться с семьей для совместных усилий, чтобы остановить их импульсивное
желание уйти от ситуации.
Вы можете помочь семье найти новую форму и
помочь им включиться в системный процесс переживания горя, а не подгонять их к
какому-то завершению.
И, наконец, вы можете способствовать семье в
создании ритуала или ритуалов, поддерживающих их потребность в скорби и
сохранении памяти об ушедшем. Эти ритуалы можно обнаружить в любой культуре, от
древних времен до наших дней, они помогают людям избежать блуждания в темноте
их утраты и облегчают возвращение к нормальной жизни.
Религиозные ритуалы, дающие людям возможность
чтить память ушедшего родственника, являются сильно действующим средством как
для семьи, так и для общества в целом. Таким способом и окружающие люди также
имеют возможность поддержать людей в период их скорби. Семью посещают друзья и
родственники, они приходят на церковную службу в дни памяти, присылают письма с
соболезнованиями, а иногда даже помогают устроить поминки.
Работа, которую мы делаем в терапии, не имеет
заранее придуманных ритуалов, но она позволяет семье и терапевту создавать
ритуал, который будет соответствовать традициям данной семьи. Наша работа
принимает во внимание индивидуальные потребности каждого члена семьи, их
темперамент и определенные способы сопротивления контакту, касающегося данной
утраты. Необходимо также считаться и с тем конкретным периодом жизни, который
переживает семья. Так, например, семье Харрисонов нужно было в течение
некоторого времени бороться с кризисом самостоятельно, прежде чем они созрели
для второй интервенции терапевта.
Ритуал, созданный Харрисонами, объединил их,
снова позволил им почувствовать себя семьей, связанной воедино. Он и впредь
будет соединять их многие годы. Когда они дарили Максу подарки на день
рождения, то выбирали самое любимое и вспоминали какой-нибудь важный штрих в их
отношениях с ним. Каждый изобразил или высказал что-то сердечное и
трогательное, связанное с его собственным отношением к Максу.
В семье не может существовать "правильного”
или "неправильного” траура по ушедшему. Ученые признают некоторые аспекты
траура – принятие, ярость и печаль, – но это не более чем теория на фоне
настоящих переживаний конкретной семьи. Когда к этому прибавляются реальные
обстоятельства их жизни – состав семьи, возраст родителей и детей и т.д., –
теория оказывается бесполезной.
Формальный религиозный молебен по умершему
предполагает почтение к событию, Богу и данному обществу. Семейный ритуал дает
возможность каждому выразить свои личные чувства к потерянному брату, сестре,
ребенку или родителю. Такие ритуалы позволяют членам семьи говорить в один
голос, даже если они испытывают разные чувства.
А что же происходит с голосом самого
терапевта? Он постоянно взывает, напоминает, сообщает, разрешает, успокаивает и
свидетельствует. Реже — выражает собственные мысли или делает
героические усилия для сольного выступления. Голос терапевта не является первым
голосом, он отходит на задний план и уступает место хору голосов семьи.
Тему смерти, возможно, самую болезненную и
огромную тайну человеческого существования, мы вставили почти в самый конец
книги. Мистики верят в то, что смерть – это только изменение формы, переход в
другую реальность. В этой мысли кроется правда: если существует "хорошая форма”
для жизни, значит, может быть "хорошая форма” даже для смерти.
Мы начали книгу с поисков "хорошей
формы”, как будто это идеальное состояние находилось "где-то вовне”, как будто
с помощью волшебства его можно найти, если только искать долго, трудно,
подбирая нужные инструменты. Это правда лишь на поверхностном уровне. Но на
более глубоком уровне эстетика хорошей формы существует всегда и едва ли
нуждается в том, чтобы ее исправлял терапевт. Когда она осознается, ее красота
проявляется сама по себе. Мы завершаем нашу дискуссию, размышляя на тему, как
осознавание процесса приводит к раскрытию "хорошей формы".
ОГЛАВЛЕНИЕ>>> ДАЛЕЕ>>>